«Наука и религия» № 8 2020 ОБЪЕКТИВНЫЙ РЕАЛИЗМ. ВОЗМОЖНОСТИ ФИЛОСОФИИ
«Большой энциклопедический словарь» (М; СПб,1997) свидетельствует о том, что философия есть: «…мировоззрение, система идей, взглядов на мир и на место в нем человека…» (1). Подобная мысль высказывалась многократно различными авторами. Правда, мировоззрение и система идей могут быть примитивными, ущербными и даже порочными. В таком случае непонятно, причем здесь философия (с греческого – любовь к мудрости)? К тому же, в данном определении она не отнесена к наукам, хотя физика, например, наукой названа.
Опасения наделять философию статусом науки возникают, вероятно, из-за того, что в области наиболее общих представлений о мире наблюдается множество разнонаправленных и противоречащих друг другу концепций. Возможно ли их «примирение» и объединение? Гегель говорил: «…история философии показывает…, что кажущиеся различными философские учения представляют собой лишь одну философию на различных ступенях ее развития…» (1). При этом, по мысли Гегеля, «…многообразие философских систем не только не наносит ущерба самой философии – возможности философии,- а, напротив, такое многообразие было и есть безусловно необходимо для существования самой науки философии, это является ее существенной чертой» (2).
Однако закономерно возникает вопрос: приносит ли подобное многоцветье плоды? Карл Ясперс констатирует: «В то время как науки, бесспорно, достигли в своих областях достоверного и общепризнанного знания, философия не добилась этого, несмотря на тысячелетние усилия» (3). Из этой констатации он делает неожиданный вывод: «…поиск истины, а не владение истиной есть сущность философии…» (4). С этим мнением можно было бы согласиться если все-таки считать философию не наукой, а прибежищем всевозможных экстравагантных теорий или площадкой для конструирования произвольных и беспочвенных фантазий. Но в таком случае приходится с сожалением признавать справедливым убеждение людей, считающих философию заумным (в уничижительном смысле) и бесполезным занятием. В самом деле: наука представляет собой не только процесс поиска знаний, но и сами знания, полученные в поиске...
В чем видится выход для философии? Примирить взаимоисключающие позиции, конечно, невозможно, но это вовсе не повод отказываться от поисков истины. Значит ее надо искать, отбросив в сторону все то, что сопутствует философии, но наукой, по существу, не является.
Первое, что сразу же отделяет науку – философию от «околонауки», – вопрос о способности человека познавать окружающее и себя самого. И, тогда как остальные науки признают такую способность априори, псевдонаука, незаслуженно называемая философией, на протяжении всего своего существования испытывает на этот счет муки беспочвенных и бесполезных сомнений: «Не меньше споров среди современных философов вызывает и понятие истины. Многие мыслители вообще отказываются от употребления терминов «истинно» и «ложно» (5). Иметь свое мнение, в том числе абсурдное, – естественное право каждого. Но не очевидно ли, что отрицание познавательной способности лишает всякого смысла любую сознательную деятельность? Конечно, человек не в состоянии достичь абсолютного знания даже о конкретном предмете, но имеет возможность в процессе изучения получать все более объективную (адекватную и полную) информацию о реальности. Тут действует принцип достаточности сведений – удовлетворяет ли нас в данном случае достигнутое понимания предмета, либо необходимо дополнительное его изучение.
Объективная информация (=истина) представляет собой модель (отражение, обозначение и его определение) в сознании человека, соответствующую отраженному предмету. Следовательно, различных мнений о познаваемом предмете может быть сколько угодно – истина всегда одна. И если кто-то видит в зеркале вместо себя (или рядом с собой) отражение, скажем, Конфуция, значит всего-навсего имеет место переутомление. Истина не зависит от авторитетов (носителем ее может быть кто угодно) и не достигается большинством голосов. Отсюда следует еще один важный для любой науки (значит, и для философии) вывод: знание о реальности не должно содержать в себе взаимоисключающих положений. Во всяком случае, одно из таких положений ложно, либо ложными являются все из рассматриваемых. Плюрализм вполне допустим, даже бывает полезен в ходе обсуждения, но истинной может быть лишь одна информационная модель – возможно, пока и неизвестная. Что касается понятий выгодно – не выгодно, нравится – не нравится, то они выражают личное отношение к предмету, но на истину не влияют. Любой предмет остается самим собой и не изменяет своей сущности в зависимости от отношения к нему. Критерием же истинности любой модели является личный и общественный опыт, в том числе данные научных исследований, а также правильно и наглядно проведенные информационные операции. На этом убеждении веками формировалось наше видение природы и лишь при таком понимании возможно дальнейшее позитивное движение мысли.
Следующий вопрос, кардинально разделяющий философию, – о выборе самого общего обозначения всего сущего. Наиболее приемлемым таким понятием здесь, на мой взгляд, является «реальность». Реальность объективно существует независимо от наблюдателя. Любой наблюдатель, если он есть, является частью реальности. Понятие реальности имеет характер безгранично емкого и самого общего по отношению к другим понятиям. Оно универсально, ибо может обозначать прошлое и будущее, конкретное и абстрактное, известное и неизвестное – в зависимости от контекста. Реальность многообразна и состоит из объектов, каждый из которых имеет свойства, проявляющиеся в качественном и количественном отношениях (о каких-то других проявлениях свойств нам пока не известно). Свойства определяют сходство и различия объектов между собой.
Такой взгляд дает возможность рассуждать дальше и попытаться выявить объект – субстанцию (от лат. substantia – сущность) или объекты – субстанции, составляющие фундамент природы. При этом подобные объекты вовсе не должны заведомо представлять собой что-то «вещественное». Очевидно, если объект – субстанция один, то он должен везде и всегда обладать одними и теми же свойствами, в том числе непременно быть неким единым, непрерывным и неразделимым. Однако в действительности такого объекта нет. Есть несколько отличающихся друг от друга объектов, составляющих основу известной нам реальности (условно можно назвать эту ее часть – физической реальностью).
К таким объектам справедливо отнести материю, энергию, вакуум, пространство и время. Материалисты рассматривают материю как единственную «абсолютную» субстанцию бытия, а все процессы – как взаимодействие материальных сущностей. При этом, противореча себе, признают дискретность материи, свойство рассеиваться и концентрироваться. Диалектический материализм, к тому же, констатирует: «Все многообразные явления мира можно разделить на материальные и идеальные»; «понятие сознания в принципе не включает в себя каких-либо материальных компонентов» (6). Следовательно, помимо материи допускается нечто другое, относимое к явлениям «идеальным». Одновременно предлагается считать материю единственной и единой субстанцией. Взаимоисключающее противоречие налицо!..
В естественнонаучных дисциплинах понятия «мир» и «материя» тоже причудливо переплетены. Так, понятие «мир» употребляется в роли самого общего обозначения, например: «электромагнитная картина мира», «современная физическая картина мира». Наряду с этим присутствует понятие «материя». В частности, в классической (ньютоновской) механике можно прочитать о материальной точке и массе системы, равной массе всех материальных точек, входящих в эту систему. Применяется понятие материальной точки и в релятивистской динамике. Если же мы попытаемся выяснить, как соотносятся в физике мир и материя, – попадем в затруднение. Весь ли мир материален? Есть ли в мире, помимо материи, что-то еще? Или «материя» шире понятия «мир»? Но вот появляются новые понятия – «антиматерия, темная материя, темная энергия» – и все запутывается окончательно.
На самом деле неотъемлемые и эксклюзивные свойства материи (масса, плотность, инертность…) не обнаруживаются в ряде других объектов, которые имеют собственные, отличные от материи свойства. Например, у вакуума нет ни массы, ни плотности, ни инертности. Он всегда граничит с материей, но не растворен в ней. Там, где нет материи, – есть вакуум, там, где есть материя – нет вакуума. То же касается пространства и времени. Опыт показывает: перемещение материального объекта в пространстве не оказывает никакого влияния на само пространство. Возьмем любой предмет и поставим его на другое место: предмет переместился и занял новые пространственные координаты, а его место в пространстве занял воздух или что-то другое. Ни массы, ни плотности, ни инертности у пространства и времени нет. Между тем, пространство и время материалисты причислили к атрибутивным свойствам (или, в другой интерпретации, – к формам) материи, хотя у свойств не может быть своих свойств. Пространство же и время обладают собственными свойствами, присущими только им.
Энергию тоже необоснованно считать материей. В настоящее время известны частицы, не имеющие массы, а именно фотоны, гравитоны, глюоны… Неверно отождествлять материю и с таким видом энергии, как гравитационное поле. Возможно, мысль покажется крамольной, но не материальные объекты определяют наличие гравитационных полей. Напротив, именно энергия гравитационных полей влияет на состояния материальных объектов, притягивает их, объединяет и удерживает в себе. Если в гравитационном поле присутствует масса, то это масса находящегося в поле материального объекта, но никак ни масса гравитационного поля. Кроме того, материальный объект инертен. Не имея внутренних причин для движения, он остается неподвижным, пока ему не будет сообщена кинетическая энергия. Израсходование энергии означает возвращение материального объекта в состояние относительного покоя. Энергия исчезает, материя остается. Знаменитая формула А. Эйнштейна, как известно, тоже содержит три разных компонента – энергию, массу и скорость. Если масса равна единице, а скорость равна нулю, значит нет и энергии, но масса по-прежнему присутствует. При появлении воздействующей на массу энергии, у массы (то есть у объекта, имеющего массу) появляется скорость. Энергия и материя – субстанции разные, хотя физика здесь не дает ясного понимания. Так, есть понятие силы, воздействующей на тело: например, сила притяжения или гравитационная сила, кулоновские, диссипативные силы и т.д. Сила – это и векторная величина, и интенсивность звука, и световой поток… Есть понятие физического поля как «особой формы материи», связывающей частицы вещества в единые системы… Причем материя рассматривается как сингулярности (узлы) поля. Есть понятие энергии потенциальной, кинетической, свободной (Гельмгольца), связи нуклона в ядре атома и т.д. Так что же такое энергия на самом деле: сила, поле или материя? Разделение понятий материи и энергии многое поставило бы на свои места, точнее сказать, объективно отразило бы реальность.
Узкое материалистическое понимание реальности (где кроме материи нет ничего другого) «выводит за скобки» и метафизические явления. Например, системы энергия-материя сами по себе не в состоянии произвести на свет такую метафизическую сущность, как разум, осознающий свое «Я» и управляющий сознанием человека, а в конечном итоге – его поведением. Искусственный интеллект является некоторым аналогом сознания, но разум там не возникает.
Самый же главный изъян упрощенного, «исключительно материалистического» понимания реальности – отрицание существования Высшего Разума (Бога) и Высшей Деятельности. Хотя очевидно: неуправляемая энергия не в состоянии сконструировать и построить Вселенную (более или менее известную нам часть реальности), установить законы бытия, а потом поддерживать здесь определенный порядок. Считать спонтанной такую самоорганизацию – безосновательное, а значит ненаучное допущение. Это примерно так, как если бы хранящаяся в доме игра-конструктор начала бы сама из себя собирать модели. При нулевой вероятности события оно не может произойти; фактор времени здесь роли не играет.
Наличие в реальности Творца и Вседержителя имеет научное подтверждение, отличное от религиозных представлений, не обремененных доказательствами и внутренне противоречивых. В то же время сосуществование знаний о Боге и веры в Бога не несет в себе неизбежного антагонизма. Не так уж важно, через какие символы человек обращается к Богу. Важнее, чтобы знания о Боге или вера в Него делали человека лучше.
В своем развитии естественные науки не оглядываются на философию, не сверяют с ней выводы из своих исследований и открытий. Собственно, сверяться-то не с чем, ведь философия послушно отвела себе роль ученика, благоговейно внимающего строгому учителю. Действительно, расчеты и математический аппарат науки, начиная с Х1Х века, стали слишком сложны для всех, кроме специалистов. Однако то, что нам дается в ощущениях и воспроизводится в сознании – основа, на которой выстраиваются все остальные знания. И нет никаких причин отказываться от фундаментальных истин, пока не будет бесспорно доказано иное. Причем бремя доказывания лежит на тех, кто пытается эти истины развенчать. Голословных ссылок на нечто «доказанное математически» недостаточно, а дать логически ясное объяснение, не прибегая к формулам, ниспровергатели зачастую не хотят или не способны.
Между тем, даже, казалось бы, в «серьезной науке» имеют место непонятные или вовсе абсурдные идеи вроде «искривленного» или «дискретного пространства», «пересекающихся параллельных прямых», «отсутствия изохронности времени» и так далее. А какое пространство неискушенному человеку считать объективно существующим: трехмерное, многомерное (свыше трех измерений), гильбертово? Пространство Римана, к примеру, имеет положительную кривизну, пространство Лобачевского – отрицательную. Не благоразумнее ли оставить теоретикам и фантастам дальше искривлять пространство и путешествовать во времени, а остальным людям продолжать существование в реальной жизни?..
Но вот чем предлагал руководствоваться по отношению к любой теории профессор Кембриджского университета Стивен Хокинг: «Лучше, пожалуй, воспользовавшись тем принципом «экономии», который называется принципом «бритвы Оккама», взять и вырезать все положения теории, которые не поддаются наблюдению. Приняв такой подход, Вернер Гейзенберг, Эрвин Шредингер и Поль Дирак…пересмотрели механику и пришли к новой теории – квантовой механике, в основу которой был положен принцип неопределенности» (7). И еще читаем у Хокинга: «…чем точнее вы пытаетесь измерить положение частицы, тем менее точными будут измерения ее скорости, и наоборот».
Конечно, философ не может вникнуть во все детали и формулы, но не лишен способности, находясь в здравом уме, понимать суть даже физической теории. В данной ситуации речь идет о том, что измерение неких параметров частицы возможно лишь при помощи света. Но поскольку свет будет оказывать на нее воздействие, то точных данных получить не удастся – пока наблюдатель получит ответный световой сигнал, частица может переместиться. Отсюда появляется понятие «неопределенности», хотя неспособность что-то точно измерить вовсе не означает крушения того, что до сих пор считалось очевидным.
На самом деле, в реальности действует закон определенности (мы ощущаем его неизменное присутствие постоянно). Мы точно знаем: данный объект не может быть одновременно другим объектом. Возможности его движения ограничены скоростью мгновенного перемещения, иначе он мог бы сразу находиться в нескольких местах и даже везде. А в природе такой скорости нет, значит, в каждый данный момент объект занимает в пространстве конкретные координаты. И перемещаться способен лишь по одной траектории из всех возможных в пределах трехмерного пространства. Никакой неопределенности не возникает, кроме той, которую изобретают в голове. К слову, сами же физики (тот же Стивен Хокинг) признают, что общая теория относительности А. Эйнштейна вступает в противоречие с квантовой механикой: «И эти две теории, к сожалению, несовместны – они не могут быть одновременно правильными» (8).
Некоторые современные авторы соглашаются с тем, что философии «нечего делать» в областях, занятых другими науками: «В истории философии и науки достаточно примеров, когда якобы аподиктические интеллектуальные интуиции оказывались психологически случайными (трехмерное пространство, универсальное время, непременная плотность и протяженность материи и т.д.). Опираясь на, казалось бы, самоочевидную и несомненную истину, вы ни от чего не гарантированы: в следующий миг может появиться успешная научная теория, основанная на совершенно контринтуитивных посылках, противоречащих аксиомам вашей философии» (9). Выходит, нам остается терпеливо ждать чьих-то озарений и директивных разъяснений? Или вообще не ждать ничего, ибо новая физико-математическая теория, так же, как и прежняя, может оказаться несостоятельной? Думаю, пока ведутся поиски новых открытий, не стоит спешить расщеплять свое сознание и терять здравый смысл, опирающийся на жизненный опыт и объективную логику (никем не отмененную).
Разницу в подходах характеризует пример и с понятием «вакуум» (эфир). То, что было очевидно для философов уже давно, до сих пор не находит консенсуса среди естествоиспытателей. Так, еще Аристотель, помимо четырех стихий, ввел пятую сущность – эфир. В физике «мировой эфир» рассматривался раньше как универсальная среда, заполняющая все пространство, в том числе промежутки между атомами (что соответствовало реальности). Но единого понимания достигнуто все же не было. В 1887 году Альберт Майкельсон и Эдвард Морли даже пытались (безуспешно) измерить силу воздействия эфира на движение земли. Задавался вопросом и Д. И. Менделеев: «…что же такое это за вещество в химическом смысле?» (10). Но вакуум не вещество! У него нет массы, нельзя измерить его температуру, уловить движение. Бессмысленно искать у объекта свойство, которого у него нет! Почему не допустить, что кроме вещества (материи), в реальности есть и другие объекты? Эйнштейн поступил в этом отношении вполне утилитарно: в специальной теории относительности (1905 г.) он существование эфира отвергал, а в работе «Эфир и теория относительности» (1920) уже признавал, хотя от прежней теории не отказывался.
Вообще, многие физические и математические теории предваряются словами: «допустим, предположим, представим себе…», а потом, получив известность, они пополняют науку в качестве объективных знаний, даже если таковыми не являются, да к тому же еще содержат внутренние противоречия. Почему бы философии не иметь собственного представления о явлениях природы? Нужно ли спешить отказываться от очевидных и многократно проверенных истин в угоду авторитетам или из опасения показаться несовременными?
Не достает философского участия и общественным дисциплинам, составляющим основу любой идеологической концепции. Политика в значительной степени влияет на них, формируя заказ на «правильное» видение реальности. Так, например, история традиционно используется как оружие в борьбе за власть и удержание власти. Конкретные события нередко подгоняются под нужный кому-то, но неверный тезис, а недостаточно проясненные частности, в свою очередь, влияют на объективность исторических выводов. Конечно, уточнение исторических деталей – дело, прежде всего, историков. Но анализ и обобщение исторического опыта – задача философии, так же, как и осмысление важнейших социально значимых событий современности. Тем более это важно сейчас, когда ложь и обман в мире стали обыденностью, слова расходятся с реальными намерениями и поступками, а хитрость и сила утвердились в качестве самых действенных способов достижения целей. И происходит все это на фоне удручающего роста бескультурья и невежества.
В данных условиях особую ценность приобретает философия как наука, объективно отражающая мир и свободная от пустых мудрствований, то есть философия объективного реализма (от лат. objectum – предмет и позднелат. realis – вещественный, действительный). Объективный реализм в качестве научной системы, независимо от авторства, не может быть выдуман, поскольку призван объективно отражать наиболее общие аспекты реальности. То есть должен быть совокупностью взаимосвязанных философских взглядов, представляющих собой не голое фантазирование, а непосредственно вытекающие из процесса познания выводы. Реализм по своей сути или отражает реальность, или реализмом не является. При всей категоричности утверждений, объективный реализм не является замкнутой в себе информационной моделью, он должен быть открыт для свободного (но предметного) обсуждения и конструктивной критики. Таким образом, предлагается формула: философия как наука = объективный реализм. Именно в таком виде философия, на мой взгляд, обретет второе дыхание и сможет реализовать заложенные в ней немалые потенциальные возможности.
…Разумеется, все сказанное – лишь мои размышления, и я далек от того, чтобы кому-то их навязывать. Более подробно моя позиция изложена в книгах «Объективный реализм» (11) и «Азбука познания» (12), а также в интервью и статьях.
Ссылки: 1.Гегель Г.-В.-Ф. Энциклопедия философских наук. -Т.1 – М., 1974. – с. 99.